Карина Королева: «Главное для онколога – клиническое мышление…»
Я успешно сдала экзамены и прошла по целевому конкурсу. Отбор был непростой, но я справилась. Да, я хотела получить возможность пройти ординатуру на базе ведущего медицинского университета, я понимала, что это даст знания и практику.
Онкология меня заинтересовала ещё в период учебы. Но вообще-то я хотела стать оперирующим онкологом. В ординатуре я начала заниматься химиотерапией, но мысли о хирургии не оставила. Правда, для этого нужна была дополнительная ординатура, но я понимала, что это не уйдет, просто будет чуть позже.
Вышло так, что в период ординатуры я участвовала в организации отделения химиотерапии. Я прошла этот путь с самого начала, увидела и узнала всё изнутри. И тут я поняла, что больше не хочу искать, потому что я нашла своё призвание.
Здесь надо думать. Простых пациентов у нас почти не бывает. Вот таких, чтобы сразу можно было написать рекомендации, назначить схему лечения. Онкология не стоит на месте, появляются новые данные, новые мутации, которые нужно выявлять. Клиническая ситуация чаще всего сложная, надо, как говорится, шевелить извилинами. Смотришь, по всем данным пациенту показана одна схема, но у него много сопутствующей патологии, которая не позволяет назначить эту схему. Значит, нужно искать выход, а для этого надо много знать, постоянно консультироваться с коллегами-гистологами, радиологами, хирургами, другими смежными специалистами. И, конечно, постоянно учиться.
Да, можно сказать, мы широкоформатные доктора. Врач должен иметь широкий кругозор, он не может работать по узкому коридору… Онкологическое заболевание коварно тем, что может длительно себя не проявлять. Фактически человек болен уже несколько месяцев, а то и лет, однако для него это незаметно. Поэтому часто бывает так, что когда появились симптомы, заболевание уже принимает распространённый характер, и в такой ситуации у врача очень ограниченный запас времени. И действовать надо безошибочно. К счастью, сейчас появилось новое поколение препаратов. Есть иммунотерапия, которая заставляет иммунную систему организма распознавать опухолевые клетки и работать против них, есть таргетная терапия, по существу являющаяся точечной терапией.
Новое. Мы опухоль исследуем на наличие определенных мутаций. Каждая опухоль по своей нозологии может иметь своё строение. Если есть мутация, если она выявлена определенным лабораторным методом, то есть точка приложения и есть препарат, который именно на эту мутацию и действует.
Прежде всего, возможность проведения диагностики и лечения пациентов современными лекарственными препаратами. У нас Центр полного цикла – мы сами производим радиофармпрепараты, в том числе уникальных направлений, позволяющие максимально точно поставить диагноз, проследить за результатами проведенного лечения. Оборудование от мировых лидеров - сканеры ПЭТ/КТ, МРТ, КТ. В отделении лучевой терапии установлены американские аппараты TrueBeam, Halcyon. Нет только хирургии, но это возможно в хирургическом стационаре.
Как химиотерапевтам нам доступен полный спектр необходимых препаратов. В отличие от медицинских центров, вынужденных делать закупки раз в год или вполугодие, мы можем заказывать нужный аппарат буквально «с колес», по мере поступления пациента. Здесь очень сильная команда нашего химиотерапевтического отделения. Заведующая отделением, Страдаева Ирина Юрьевна, врач химиотерапевт высшей категории и с большой буквы. У нас замечательные радиологи, радиотерапевты, клиницисты узкого профиля. Каждый пришел сюда не на поток, а на глубокую вдумчивую работу на результат.
И наряду с этим назову очень высокий уровень комфорта пациента на протяжении всех этапов лечения. Это определяет в том числе и качество лечения. За новыми форматами взаимоотношений клиника-врач-пациент будущее.
У нас есть возможность уделять каждому столько внимания, сколько ему нужно. Пациенты не сидят в больших очередях, сроки лечения не переносятся. Есть все необходимые препараты, помимо стандартной химиотерапии мы применяем таргетную, иммунотерапию, гормонотерапию. Причем перед каждым курсом мы делаем полноценную премедикацию, чтобы избежать побочных явлений и обеспечить хорошую переносимость лечения. И ещё один из плюсов – мы всегда с пациентами на связи.
Не через почту, администратора, а лично. У каждого моего пациента мой номер телефона и возможность связаться в случае необходимости. Изменение самочувствия, воздействие препаратов – всё это можно обсудить. Для больного это очень важно, можно сказать, это часть лечения.
Сейчас все мы работаем по определенным подтверждённым рекомендациям, протоколам, стандартам. Далёкому он медицины человеку может показаться, что это просто: схема есть, всё расписано, делай и всё. Мы обязательно опираемся на рекомендации, но все-таки прошлый опыт, и свой, и опыт коллег, имеет огромное значение. А при неординарных случаях необходимо выработать коллегиальное решение, ведь для наших пациентов у нас есть свой Онкоконсилиум. Подход к лечению онкопациента сейчас должен быть мультидисциплинарным. Самое главное – я могу это сформулировать, исходя из собственной практики, клиническое мышление. Оно обязательно для врача.
Тут ни малейшего противоречия. Надо помнить: протоколы пишутся кровью. Прежде чем мы научились «вытаскивать», скольким не удалось помочь! Так что никто не будет игнорировать подтвержденные рекомендации. В целом сейчас ситуация не такая безнадежная, как было 20 лет назад. Сейчас к нам приходят не только для того, чтобы продлить жизнь, а чтобы вернуться к жизни.
К сожалению, есть опухоли, как у нас говорят, более агрессивные, а есть те, что поддаются лечению и ведут себя благоприятно. Кроме того, учтите, 20 лет назад было одно заболевание, которое называли «рак молочной железы», а сейчас известно, что есть несколько видов, есть подвиды, и для каждого своё лечение. Мы знаем все эти виды, знаем, какой препарат в каком случае назначить. То же самое касается опухолей в желудочно-кишечном тракте. Раньше не было таргетных препаратов, была просто химиотерапия. Сейчас же мы определяем мутации в тканях и добавляем при лечении к стандартным препаратам таргетные. И видим лучшую эффективность, пациенты дольше живут, и у них при этом хорошее качество жизни. Из агрессивных видов рака назову рак желудка, поджелудочной железы. К сожалению, тут ещё недостаточно продвинулись. Но ещё лет 15–20, и ситуация в корне изменится.
Хотела бы получить дополнительное образование, пройти курсы паллиативной терапии, чтобы быть максимально полезной для своих пациентов и облегчать их состояние. Есть и другие планы, например, было бы интересно самой научиться делать биопсию, пункции. Это значительно расширит мои знания, а, значит, и возможности.
Руслан ДЗКУЯ
Фото Нина ШОДОРОВА