Ампутация души: как сложилась жизнь выжившей в завитинской авиакатастрофе
Сегодня празднует свой второй день рождения Лариса Савицкая, единственная выжившая в страшной авиакатастрофе, которая произошла 24 августа 1981 года. В этот день в небе столкнулись Ан-24, вылетевший из Комсомольска-на-Амуре, и бомбардировщик Ту-16К. Данные об этой трагедии в СССР были засекречены, родственникам 37 погибших было приказано молчать. У больничной палаты студентки Савицкой, которая упала с высоты 5200 метров и получила тяжелые травмы, но выжила, дежурили сотрудники силовых ведомств в штатском. Заговорили о причинах авиакатастрофы лишь в 2000-х годах. Оказалось, что действия гражданских и военных диспетчеров не были согласованы, Ан-24 не доложил об отклонении от основной трассы, а экипаж Ту-16 сообщил, что занял высоту в 5100 метров за две минуты до того, как это произошло на самом деле. 20-летняя Лариса вместе со своим мужем возвращалась из свадебного путешествия. Это был день, навсегда разлучивший молодоженов. Именно лицо своего погибшего мужа увидела девушка, когда очнулась после падения. С тех пор прошло 39 лет, но воспоминания деталей трагедии до сих пор приносят Ларисе Савицкой боль. - Как вы проводите свой второй день рождения? - Как любой другой день. В первые годы были воспоминания поминутные: что я делала в эту минуту, что я делала в этот час. Сейчас стараюсь вообще не вспоминать. - Вы стали консультантом фильма «Одна», который сейчас снимают в Пермском крае. Он посвящен той самой завитинской катастрофе. Консультации по фильму заставляют вас переживать все заново? - Я сказала, что расскажу все один раз, больше не смогу. Отдельные моменты мы обсуждаем точечно. Чтобы пережить эти воспоминания, я постаралась отнестись к этому как к работе (Лариса Савицкая - психофизиолог). На меня надели датчики, установили два полиграфа, которые регистрируют эмоции, две камеры было. Мне нужно было зафиксировать эмоции сценариста на мой рассказ. Это был единственный способ поднять все эмоции, это глубоко сидит, и выпускать наружу не хочется совершенно. - Что хотят услышать от вас сценаристы? - Например, у них по сценарию я обнимаю мертвого мужа. Я сказала, что не могу прикоснуться к мертвому, просто это не в природе человека и его психики. Так и было после трагедии. Сначала спорили, потом пришли к мнению, что я все-таки права. Для меня это принципиально, чисто психологически все равно должно быть правдиво, чтобы не было когнитивного диссонанса, так как 99 человек из 100 скажут: «Так не бывает!» - Вы провели три дня рядом с погибшими, пока вас не нашли спасатели. Или вы постарались уйти от этого места? - Я была рядом, но я же их не трогала, к ним не прикасалась. И к тому же они лежали вниз лицами, и я их не видела, кроме своего мужа. Нас последними нашли, родственники уже рыли для нас могилу. - Вы получили минимальную сумму компенсации физического ущерба - 75 рублей по нормативам Госстраха СССР за выживших в авиакатастрофах. На что ушли эти деньги? - Это было по закону 25% от страховки «Аэрофлота». Ушли на еду, наверное. Год я не училась, не было стипендии. Не дали пенсию. Не дали инвалидность. Если б не родители, можно было бы ложиться и умирать от голода. - Считаете ли вы, что вам полностью удалось оправиться от случившегося? И какие эмоции вы испытываете, когда такие трагедии происходят в наши дни? - Оправиться нельзя, потому что часть меня осталась там, в прошлом, это уже не изменить. Это посттравматический синдром, один из вариантов проявляется. Это как ампутация части души. Лет 20 назад, когда падал самолет, обязательно появлялся какой-то журналист, и ему надо было интервью. Постоянное напоминание: почему-то считали, что я должна что-что сказать. У меня всегда было ощущение, что все авиакатастрофы - мои. Потому что я знаю, что там происходит. Я знаю, что такое безвыходная ситуация, когда всё, жизнь кончена. Я всех погибших оплакиваю. Вот так еще проявляется эта память. - Можете ли вы назвать себя счастливым человеком, пережив подобное в прошлом и потеряв близкого человека? - Вначале был вопрос «Почему именно со мной?». И пока этот вопрос стоял передо мной, казалось, что жизнь окончена. Но сейчас я счастливый человек, потому что у меня любящий и любимый муж, сын, внучка, интересная работа. Здоровья бы еще чуть-чуть. Сейчас готовят к операции меня, это связано с травмами, которые я получила 39 лет назад (У Савицкой было несколько травм позвоночника, переломы руки и рёбер. Она потеряла почти все зубы - прим. «Ридуса»). Три недели назад случайно выяснилось кое-что. Травмы долгоиграющие некоторые оказались. Есть посттравматический синдром, плохо спала. Вся информация же записана на оболочках клеток, организм уже столько раз поменялся, а зарубки остались. Организм помнит, это нельзя убрать, поэтому надо учиться с этим жить или использовать это в научных целях, как-то делаю я. - За все эти годы удалось ли вам найти ответ на вопрос, почему именно вам было дано такое испытание и дарован шанс выжить? - Нам дано то, что мы можем внести. Значит, я могу. У меня есть стишок один, писала одно время: «Я любимая твоя девочка, ты мне крылья дал, „Полетай!“ - сказал». Если даны крылья, значит, будешь летать, даже если больно падать. Все бывает в жизни ( тяжело вздыхает ). - Сейчас летаете на самолетах? - Да, проблем нет. Первый раз полетела через год после катастрофы. Страшно было моему папе за меня, он напился успокоительных таблеток. Боятся летать те, у кого фобии, но у меня их нет. - Смотрите фильмы про авиакатастрофы? - Я почти фильмы не смотрю, в принципе могу смотреть про авиакатастрофы, если фильм хороший. - Стюардесса Весна Вулович, которая выжила после падения с десяти тысяч метров, вернувшись в сознание, попросила закурить. А чего вам хотелось в первую очередь, когда вы осознали произошедшее? - Весне повезло, она летела без близкого человека. Когда я увидела, что муж погиб, моя жизнь закончилась, как я считала. Я ничего не хотела. Эмоций не было: ни крика, ни плача, ни горя. Я понимала, что сейчас умру. А спасалась, так как инстинкт самосохранения, так человек устроен. Все желания исчезли, ну, пить хотелось - и всё. - Как сложилась ваша личная жизнь, в чем нашли призвание? - Мы с мужем познакомились после того, как я получила вторую профессию. Я психофизиолог, на мне прикладная психофизиология, изучаем эмоции как под микроскопом: из чего они состоят, как помочь их убрать. Муж уже 40 лет занимается созданием полиграфов: например, недавно он создал новый модуль под названием «интервью». Работают два полиграфа синхронно и обрабатывают информацию, можно использовать на очной ставке при расследованиях. Все эмоции можно посчитать математически - сколько человек потратил энергии на производство той или иной эмоции. - Как родственникам жертв или пострадавшим в результате авиакатастроф, терактов и других трагедий пережить трагедию? - Могу сказать, что мне помогло. Через четыре года, как в авиакатастрофе погиб мой первый муж, у меня погибла мама. Она часто уезжала в командировки, и я сказала себе, что она просто уехала в очередную командировку. Мне так проще было выживать, у меня тогда был двухмесячный сын на руках, и очень было тяжело. И с Вовкой, моим первым мужем, то же самое было: сказала себе, что он уехал. Тем более я не видела похороны. Когда человек уехал, есть надежда, пусть даже иллюзорная, что он вернется. Это помогает справиться чуть-чуть. Нужно искать любые возможности и жить дальше. Я мою посуду и просто счастлива, что у меня есть руки и ноги, а могло бы не быть. Если бы не было, мыла бы сидя или купила посудомойку. Жизнь, она лучше, чем нежизнь.