«Побывала в полиции, психбольнице, лагере для беженцев, на лошадиной терапии и физкультуре для полных детей»: история белоруски, уехавшей в Германию

Кате было 12, когда ее семья переехала из казахского города металлургов Тимертау в белорусский город металлургов Жлобин. Ничто не предвещало еще одного переезда, но Германия объявила о том, что принимает этнических немцев. Катя под эту категорию подпадала. По программе репатриации в 2003 году она вслед за родителями уехала в Германию, в город Регенсбург. К тому моменту Катерина, ставшая по немецким документам Катариной, отучилась в минском педуниверситете и получила диплом дошкольного психолога, методиста и воспитателя детсада.

- Если бы я осталась в Беларуси, наверное, сделала бы карьеру, стала к своим 45 годам заведующей детсадом, - улыбается она. - А в Германии меня с моим дипломом не взяли даже в воспитатели - оказалось, что воспитателя с высшим образованием тут в принципе существовать не может. Такой специальности, как дошкольный психолог, тут тоже нет. Про методиста вообще молчу. Вариант был такой: выучить немецкий, закончить курсы воспитателя и пойти работать в детский сад. На это я и нацелилась.

«В Беларуси обучение было нацелено на освоение конкретных дисциплин»

Лучшие курсы немецкого языка, которые ей посоветовали, были при университете Регенсбурга. Но было условие: ты можешь учиться на них, если дальше останешься учиться в университете.

- Я этого не планировала, но мне сказали схитрить и написать заявление на какой-нибудь факультет, просто чтобы попасть на курсы: «Закончишь их и свалишь». Я написала заявление на педагогический, это было мне ближе всего, но, замечу, даже мысли не было там учиться. И вот заканчиваю курсы, сдаю экзамен, а на следующий день получаю письмо из университета с просьбой туда явиться. Ну мало ли чего надо явиться. Прихожу. Мне говорят: это ваш профессор по психологии, это ваш профессор по статистике, за расписанием вам надо пойти туда-то, за книгами - в библиотеку, завтра у вас такая-то лекция. Я в шоке: что происходит? Но послушно иду в библиотеку, беру книги, какие сказали, назавтра иду на лекцию, слушаю ее, а в голове вопросы: «Что происходит? Что я тут делаю?» Опомнилась, когда нужно было писать первый реферат. Вот тогда я и поняла, что почему-то учусь в университете (смеется).

По словам Катарины, учебный процесс в немецком и белорусском университете были совсем не похожи.

- В Беларуси обучение было нацелено на освоение конкретных дисциплин - философии, анатомии, белорусского языка, методики, диагностики. А в Германии программа была настолько обширной, что я даже не смогу назвать все предметы. Ну разве что статистику назову - ее я несколько раз пересдавала. Но вообще, за 6 лет обучения в Регенсбургском университете у меня даже не было своей группы - мы постоянно мигрировали в зависимости от лекций, которые выбирали для прослушивания.

«Югендамт всегда на стороне ребенка»

Получив диплом, Катарина два года не могла найти работу.

- Вообще-то диплом в Германии - это очень круто, это ценится, - поясняет она. - Я могу даже в обращении к себе использовать свой статус и называться «фрау диплом педагогики Катарина Классен». Но это никак не помогает найти работу. Я два года проработала в небольшом семейном центре учителем рисования, пока хозяйка этого центра не посоветовала мне пойти в югендамт - Ведомство по делам молодежи в Германии, немецкую социальную службу. Правда, туда не берут, если у тебя в дипломе не написано, что ты соцработник. Но я рискнула и подала заявку. Меня пригласили на собеседование. Его проводила фрау, которая вообще не спросила меня про диплом, за два часа она вообще ни одного вопроса не задала, просто рассказывала о нюансах работы соцработника и в конце своего монолога попросила что-то подписать. Я только тогда мельком увидела, что это рабочий договор. Вышла и думаю: меня что, на работу взяли? То есть с работой получилось так же неожиданно, как и с учебой. Сейчас мой муж учится в университете по специальности «социальный работник». И я вижу, что там есть куча предметов, которые я не изучала. Не знаю, как меня взяли без этих знаний, наверное, просто повезло.

Ждать первую подопечную семью Катарине пришлось полгода.

- В югендамте работы очень много, но они держали меня для русскоязычной семьи, хотели, чтобы мой первый опыт был максимально комфортным в плане общения,- поясняет собеседница. - Если честно, югендамт тут все не любят, и я понимаю причину. Немцы привыкли жить четко по правилам, ни шага в сторону. Например, есть пьющие родители. Бабушка и дедушка забирают к себе внука, растят его сами, не допускают к нему пьющих родителей. И вроде все хорошо складывается, но югендамт, по правилам, должен этого ребенка забрать и отправить в приемную семью или детский дом на полгода, пока родители не образумятся. По закону бабушка и дедушка по отношению к внуку никто, это лишь пожилые люди, которым воспитывать внука будет тяжело.

Была история, когда мама с четырьмя детьми заболела и попала в больницу. Югендамт забрал у нее детей на время болезни, а после долго выяснял, достаточно ли она здорова, чтобы воспитывать своих детей, хватает ли у нее денег и жилплощади на всех. В итоге сотрудники ведомства установили, что жилплощади на всех не хватает, и маме вернули сперва только двоих детей. А потом помогли улучшить жилищные условия и вернули остальных. То есть система очень строгая. Поэтому хорошо, когда семьи сами обращаются в югендамт, в таком случае они готовы к сотрудничеству. Мне повезло, я работаю именно с такими семьями. Но они все равно меня поначалу боялись, спрашивали: «А вы не заберете у нас детей?». Это самый распространенный миф о югендамте - что он «просто так» может забрать детей даже из благополучной семьи, а родителей лишить родительских прав.

- Но ведь реально могут, об этом куча статей в интернете...

- Как и в любой системе, где решения принимает человек, в этой тоже бывают сбои. В 99% случаев югендамт дотошно разбирается в ситуации, но в одном случае из ста ребенка действительно могут забрать из семьи, не разобравшись. В школах широко идет пропаганда ненасилия в семье. Детям дают телефоны доверия и говорят: если вы чувствуете себя ущемленным, обиженным, то звоните, добрые тети и дяди разберутся. У меня есть подопечная семья из Украины - мама с дочкой. Сестра этой мамы тоже живет в Германии. Она купила своему сыну приставку за 300 евро, он ее сломал в первый же вечер и потребовал новую. Мама сказала, что работает одна и не в состоянии покупать каждый день такие дорогие приставки. Он позвонил в югендамт и пожаловался, что его мама обижает. Соцработник пришел и забрал ребенка. Это был тот самый 1%, когда никто не стал разбираться в ситуации. Югендамт всегда на стороне ребенка. Раз он пожаловался, значит, ему плохо.

- Когда ребенка забирают из семьи, куда его определяют?

- В приемную семью. Она получает за это зарплату, около тысячи евро в месяц. Приемная семья воспитывает ребенка, пока его родители не опомнятся. Возможно, ребенка вернут родителям через год или через два. А может, никогда не вернут. У меня на глазах забирали ребенка из приемной семьи через два года, и мне было больно смотреть на приемных родителей. Иногда дети не хотят из приемной семьи уходить. Это палка о двух концах. Но это все равно лучше, чем та система, которая существует во многих других странах, где ребенка изымают из неблагополучной семьи и определяют в детский дом или социальный приют.

«Я все неправильно делаю, оказываю для своих семей медвежью услугу»

Катарина работает социальным работником 5 лет. Сейчас под ее опекой 5 семей, переехавших в Германию из разных стран - Украины, России, Польши, Венгрии и Литвы.

- Моя цель - поскорее от них избавиться, то есть поскорее помочь решить им проблемы и отпустить в свободное плавание. Но на деле не всегда получается так, как хочешь. Я, например, до сих пор работаю со своей первой семьей, но она перешла из разряда семьи с насилием в разряд семьи с матерью-одиночкой. Младшей девочке четыре года, она родилась уже при мне. Мама совсем молодая и бестолковая, работы нет, плюс проблемы с немецким языком, а надо решать массу вопросов с детским садом, школой, оплатой квартиры... В мои обязанности не входит возиться с мамой, на мне только дети, но если будут проблемы у мамы, на детях это тоже отразится. Скажем, если мама вовремя не предоставит нужные документы на биржу труда, то останется без пособия, за квартиру заплатить не сможет, купить еду детям не сможет...

Если честно, я все неправильно делаю, оказываю для своих семей медвежью услугу. Мой принцип: хочешь сделать хорошо - сделай сам. Мои подопечные уже привыкли к этому, они чувствуют себя под защитой и не хотят от нее отказываться. Раз в полгода я встречаюсь со своим куратором из югендамт и каждый раз надеюсь, что он мне скажет: ты молодец, дальше они пусть сами. Но нет. С переселенцами носятся, говорят: «Поезд, который поставлен на рельсы, должен какое-то время покатиться, иначе сойдет». Плюс у меня слишком большой градус эмпатии, я сверх меры погружена в семью, а для социального работника важно придерживаться границы. Я к ней постепенно подхожу. Но быть равнодушным тоже нельзя. Был случай, когда позвонила моя подопечная и говорит: «Катарина, у моей знакомой в женском приюте ребенка тряхнули за плечо, а когда она вступилась, их выставили с вещами на улицу. Что ей делать?» Я была в шоке, посоветовала сперва идти в полицию, а потом вдруг поняла: раз эта семья была в женском приюте, значит, у нее был соцработник. Говорю: «Пусть позвонит своему соцработнику». И что я слышу в ответ? «Рабочий день уже закончился, он не возьмет трубку, они вообще видятся раз в месяц». Охотно верю, многие так и работают: набирают себе 10 семей, в каждой проводят в лучшем случае по часику в неделю и все, сама накосячила - сама разгребай. Я даже представить не могу, что поступила бы так с семьей.

- Твои подопечные - семьи из разных стран, и явно не все знают русский или немецкий. Как ты с ними общаешься?

- Семья из Литвы знает русский. Семья из Польши совсем немножко, на бытовом уровне, - немецкий. Венгры - это бабушка с дедушкой, которые усыновили ребенка умершей дочери. Они в юности учили русский и понимают меня, хотя я их не очень. Но вообще можно брать переводчика от югендамта на 4 часа в месяц.

- Эта работа хорошо оплачивается?

- Да, час моей работы стоит 45 евро. С каждой из подопечных семей я провожу разное количество времени. Например, с одной семьей я провела 15 часов в прошлом месяце, это 700 евро. С другой - в два раза больше, с третьей - в три раза больше. Зарплата каждый месяц разная, но, в принципе, соцработники в Германии зарабатывают неплохо.

«Два хороших дела в моем активе уже есть»

- Что входит в твои обязанности?

- Глобальная задача - чтобы ребенок был здоров и охвачен заботой. Но в каждой конкретной ситуации задачи разные. В одной из моих подопечных семей есть девочка-подросток с лишним весом и диабетом, ее мама как раз по этой причине обратилась в югендамт. Месяц назад я взяла семью, которая не платила за квартиру, их выкинули на улицу, они остались должны около 3 тысяч евро. Нужно разрулить это. Пособие по безработице мама не получает, потому что не предоставляет документы на биржу труда. Моя задача - сделать, чтобы предоставляла. На ребенка пособие не получает - решить этот вопрос. Также надо оценить ее моральное состояние и ее отношение к ребенку, подкорректировать, если требуется, ребенка определить в детский сад и сводить к психологу. И тут начинается, как у всех из стран бывшего соцлагеря: «К какому такому психологу? Зачем? Мой ребенок не больной». Моя задача - объяснить, что психолог - это хорошо, это помощь, а не болезнь.

Полгода дается на установление контакта. Я не должна за полгода эти задачи выполнить, хотя могла бы, если бы все документы можно было бы раздобыть за месяц. А если нет половины документов, то все растягивается на многие месяцы, в каждом ведомстве страшная бюрократия. Плюс пандемия. За пять лет работы я побывала в полиции, суде, психбольнице, лагере для беженцев, у всех возможных врачей, в приюте для женщин, на лошадиной терапии, на бирже труда и на физкультуре для полных детей. В половине из этих мест я могла и не побывать, просто я делаю гораздо больше, чем надо. Процентов на 60 больше. Чтобы мне не говорили, что я занимаюсь не своей работой, я всячески ее вуалирую. Я выписала свод правил для югендамта и подвожу под них свою работу. К примеру, делаю с ребенком домашнее задание, чего я не должна делать, но если ребенок не сделает домашку, то в школе скажут, что он не справляется, родители с ним не работают, будет конфликт, и эта цепочка заведет Бог знает куда. Так вот тот час, когда я делаю с ребенком уроки, я называю «помощью в преодолении ежедневных проблем».

Своих детей у Катарины нет, но она признается, что чувствует себя многодетной мамой, на которую свалилось все сразу - и детские прививки, и подростковые прыщи.

- Не имея детей, я прохожу одновременно все ступени их воспитания. Я держала на руках только что родившегося младенца, принесла его на первую прививку, к первому зубному. Тут же отправляю другого ребенка в школу, а у следующего обнаружился диабет, и мне надо заниматься его здоровым питанием. Еще есть подросток, который не знает, куда ему податься. Езжу на собрания в детском саду, на школьные собрания и в поездки с классом. Когда в одной из семей бывший муж присылает бывшей жене эсэмэску «я сейчас залезу через окно и подожгу тебя», и я в 12 ночи еду к ней, то мысль ровно одна: какого черта я выбрала эту работу?

С другой стороны, я спасла жизнь одной из мам: избавила ее от мужа-тирана и сделала все, чтобы она осталась в Германии, хотя все говорили, что у меня ничего не получится. Еще одну девочку с проблемами спасла от психушки - мне потом психолог сказала, что соцработники обычно отказываются от детей, которые в три раза лучше, чем эта девочка, и в итоге такие дети попадают в психушку. Так что два хороших дела в моем активе уже есть.

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ:

10 главных родительских ошибок: почему нельзя жить ради ребенка и играть с ним в демократию (читать тут)

«Английский, пед, мед, логопед за 5 долларов в час? Даже не отзываюсь»: узнали цены и услуги нянь в Беларуси, требования и страхи родителей (читать тут)